1 Введение

Римский грамматик IV в. Сервий Донат определяет verba defectiva ‘недостаточные глаголы’ как те, кои не полностью, т.е. не во всех лицах и наклонениях, поддаются спряжению; познается же сия недостаточность по отсутствию соответственных форм в живой речи, в словесном искусстве, а также у мастеров слова, ср. Pompeius (1820, c. 305). Применительно к русскому языку к числу недостаточных принято относить два типа глаголов, первый из которых вызывает затруднения при образовании личных форм и форм императива: внять, основать, простереть, во втором вызывают затруднения только формы 1 л. ед. ч. настоящего или будущего простого времени: бузить, затмить. При анализе недостаточных глаголов нельзя не обратить внимание на колебания в их нормативной оценке, которые нередко принимают системный характер, ср. Таблицу 1:

Таблица 1 Колебания в оценке глаголов как недостаточных
Full size table

Такие колебания представляются результатом (a) неполноты в описании причин ограничений на использование проблемных форм типа вонмут (от внять), прострут, простри (от простереть), оснуют, оснуй (от основать), затмлю (от затмить) и др.; (б) неизученности вопроса о возможности, а значит и о мотивах использования подобных форм в речи. Без решения этих двух проблем совершенствование критериев отнесения глаголов к числу недостаточных и их нормативной оценки вряд ли возможно.

2 Причины недостаточности глагольной парадигмы

Общей особенностью недостаточных глаголов является то, что при спряжении они трансформируют свой звуковой облик. В греческих риториках такие трансформации именовались метаплазмами ( ‘переделка’). В анализируемом случае используется, в частности, два метаплазма: антистекон (замена звука): бу з ить – бу ж у; эпентеза (вставка звука): затмить – затм л ю. Ритор Гермоген из Тарса (160–225 н. э.) не без основания трактует формы типа бу ж у и затм л ю как произведенные ‘через порчу’ ( 1834, c. 1138).Footnote 1

Причинами такой ‘порчи’ словесной формы, ведущей к дефектности глагольной парадигмы, считаются: (a) омонимическое совпадение со словоформой другого глагола: бузить и будить – бужу; (б) неблагозвучие: затмить – за тмл ю (Шведова 1970, c. 412–413, 1980, c. 661). Однако все случаи дефектности к этим двум причинам свести едва ли возможно: так, приводимые в указанных двух грамматиках формы недостаточных глаголов зужу (от зудеть), гужу (от гудеть), дужу (от дудеть) и др. трудно признать неблагозвучными или омонимически совпадающими с формами каких-либо иных слов, т.е. двусмысленными, а значит семантически аномальными; указание же на то, что недостаточность может быть и ‘следствием традиции’, не обладает объяснительной силой. Отсюда пессимистический вывод о том, что подобные формы, ‘несмотря на то, что они не проявляют семантической, синтаксической и фонологической аномальности’,Footnote 2 по каким-то причинам не употребляются, образуя ‘случайные лакуны’ (см. Halle 1973, c. 5–8). Между тем, без выявления, уточнения и детальной дифференциации причин возникновения недостаточности дальнейшее теоретическое осмысление данной проблемы будет затруднено. По нашим наблюдениям, существует не две, а пять причин глагольной недостаточности. Назовем и рассмотрим их под указанным углом зрения.

1. Неблагозвучие. Последнее возникает в результате: (а) звуковой тавтологии, т.е. функционально не оправданного повтора отдельных звуков или звуковых групп с определенным интервалом: обуржуазить – обур жу а жу; (б) контактного расположения (‘столкновения’) одинаковых слогов (очутиться – о чучу сь, ощутить – о щущу) и согласных (затмить – за тмл ю). Британский филололог Алкуин (735–804), распространивший критерий недостаточности и на словообразовательное гнездо, пишет, что ‘ежели захотим от слова cursor ‘бегун’ образовать имя существительное женского рода cu rstr ix ‘бегунья’, то будет оно неблагозвучным’ (Alcuin 1777, c. 287).

2. Омонимия форм: бузить – бужу (∼ будить), дерзить – держу (∼ держать) и др. Давно замечено, однако, что такая омонимия не всегда приводит к дефектности парадигмы: так, глаголы водить и возить совпадают в форме 1 л. ед. ч., но недостаточными при этом не являются (Шведова 1970, c. 413, 1980, c. 661; Halle 1973, c. 8). По нашим наблюдениям, в данном случае следующие факторы являются значимыми при возникновении недостаточности.

Такое совпадение с формой другого слова, которое вызывает тематически чуждые, паразитарные ассоциации; заметим, что далеко не все ассоциации такого рода приводят к дефектности глагольной парадигмы. Так, глагол колотить не является недостаточным несмотря на то, что его форма 1 л. ед. ч. колочу омофонически совпадает с формой дат. ед. калачу от имени сущ. калач, причем связь этих форм вполне ощутима, ср.:Footnote 3

  1. (1)

    Вы, щенки, за мной ступайте!

    Будет вам по калачу,

    Да смотрите ж, не болтайте,

    А не то поколочу.   (НКРЯ: А. С. Пушкин. Утопленник. 1828)

Паразитарные ассоциации приобретают особую силу, когда они, во-первых, комичны: высок. попирать – сов. попрать – попру, попрешь, попрут (∼ прост. попру, попрешь, попрут от попереть), победить – побежу (∼ прост. побежу от побежать Footnote 4), убедить – убежу (∼ прост. убежу от убежать), во-вторых, не вполне приличны: еще Алкуин (Alcuin 1777, с. 287) отметил, что в ‘в случаях совпаденья [т.е. омонимии.—В. М.] неупотребительные [формы возникают] и [дабы] безобразий (непристойностей) избежать’. Так, глагол сопеть принадлежит к числу недостаточных в силу того обстоятельства, что форма 1 л. ед. ч. соплю, совпадая с формой вин. падежа ед. ч. известного вульгаризма,Footnote 5 вызывает паразитарные ассоциации, а потому эстетически неприемлема.

Совпадение формы низкочастотного или узуально периферийного глагола с формой высокочастотной или гораздо более употребительной единицы. В этой конкурентной борьбе выигрывает более частотный глагол, причем менее частотная единица в конкурирующей паре не становится недостаточной, если подавляющего превосходства в частотности ни у одной из единиц нет. Частотность глаголов в представленных ниже Таблицах 2, 3 и 4 дается по словарю Ляшевской и Шарова (2009). С тем, чтобы примерно оценить количество употреблений глагола на миллион слов, приводимую в колонке ‘Частота глагола’ цифру следует умножить на коэффициент 92 (Ляшевская и Шаров 2009, V–VI). Знак прочерка ‘–’ в данной колонке означает, что соответствующий ему глагол не зафиксирован в указанном словаре; такое решение авторов словаря расценивается нами как свидетельство низкой частотности глагола.

Таблица 2 Зависимость недостаточности глагола от соотношения частот конкурирующих единиц
Full size table
Таблица 3 Зависимость глагольной недостаточности от соотношения частот конкурирующих близкозвучных единиц
Full size table
Таблица 4 Зависимость опознаваемости форм с чередованием и недостаточности соответствующих глаголов от их частотности
Full size table

Существует мнение, согласно которому формы лажу от ладить при употребительной форме лажу от лазить и тужу от тузить при употребительной форме тужу от тужить «избегаются в употреблении» (Шведова 1970, с. 413; см. также 1980, с. 661); форма прегражу «[р]едко или почти совсем не употребляется в литературном языке из-за необычности звучания формы» (Розенталь 1971, с. 197; Розенталь, Джанджакова и Кабанова 1994, с. 240).Footnote 6 С учетом сформулированной выше закономерности в соотношении частот следует полагать, что правы те специалисты (Зализняк 1977; Ушаков 1994; Соловьев 2008 и т.д.), которые не рассматривают данные глаголы как недостаточные.

3. Сходен с предыдущим случаем, но не тождественен ему конфликт близкозвучных единиц. Следующие факторы возникновения недостаточности являются значимыми в этом, как и в рассмотренном выше случае омонимии форм:

  1. (a)

    Близкозвучие, вызывающее паразитарные ассоциации: Сильным блокирующим фактором, вне зависимости от распределения частот в паре конфликтующих словоформ, являются паразитарные ассоциации по близкозвучию, отсылающие к различного рода табуизмам, ср. простру, прострешь, прострут, простри (от простереть) с формами известного обсценизма.Footnote 7

  2. (б)

    Близкозвучие, связывающее низкочастотный глагол с формой гораздо более употребительного слова: так, от глагола обруси́ть «нельзя произвести формы: обрушу́, обрушён» (Грот 1899, с. 839), поскольку последние ‘сталкиваются’ с более частотными иноударными формами обру́шу и обру́шен от глагола обру́шить; аналогичным образом форма стону́ от глагола стонать ‘диссонирует’ с близкозвучной иноударной формой ста́ну от высокочастотного глагола стать.Footnote 8 Поскольку в этом случае словоформы противопоставлены местом ударения, условием ограничения одной из них является несопоставимо более высокая частотность конкурирующей словоформы, ср.:

С точки зрения сформулированной выше закономерности в соотношении частот трудно принять позицию некоторых ученых (Дружинина 1963, с. 14; Шведова 1970, с. 412, 1980, с. 661), которые считают недостаточным глагол мутить, сталкивающийся с глаголом мучить в омографичных формах мучу́ и му́чу. В силу отсутствия подавляющего превосходства в частотности конкурирующих единиц не становятся недостаточными глагол метить, омографически совпадающий с глаголом метать в форме 1 л. ед. ч. (мечу), глагол стоять, омографически совпадающий с глаголом стоить в личных формах (стою, стоишь и др.), а также, к примеру, глагол платить, омографически совпадающий с глаголом плакать в форме 1 л. ед. ч. (плачу), несмотря на то, что такие совпадения словоформ вполне ощутимы, ср.:

  1. (2)

    Я приехал в Москву, плачу́ и пла́чу

      (П. А. Вяземский. Письмо В. Ф. Вяземской, 31.05.1824; см. Источники 6)

4. Псевдомотивация—«установление подобия семантического родства между разными словами через звуковое их сближение» (Винокур 1929[1925], с. 311), что вызывает паразитарные ассоциации, а значит и ограничения в использовании ассоциативно отягощенных форм: окрыситься – окрышусь ∼ крышу (вин. ед. от крыша); осухопутить – осухопучу ∼ пучу (1 л. ед. ч. от пучить), ср. «осухопученный матрос (моряк)», вспученный; обессмертить – обессмерчу ∼ смерчу (дат. ед. от смерч).Footnote 9 Словесные пары, возникающие на основе такого сближения, напоминают эхо-рифмы, ср.:

  1. (3)
    1. а.

      Я знаю: ты—ее уста! Я обессмерчу

      Свою любовь, себя,—прильнув к твоим устам

      И на твоей груди прислушиваясь к смерчу

      Страстей самой земли, бушующему Там!

        (НКРЯ: Б. К. Лившиц. Приобщение. 1908)Footnote 10

    2. б.

      Еще чуть-чуть—остервенею, Озлоблюсь и окрышусь. Нельзя селиться было с нею Нам под одною крышей.

        (А. Семенова. Еще чуть-чуть—остервенею…; см. Источники 10)

5. Неясность. В силу этого фактора форма, измененная чередованием, может не опознаваться как принадлежащая парадигме данного глагола: бдеть – бжу, басить – башу, бондить – бонжу, внять – вонму (во́нмешь / вонмёшь и др.),Footnote 11 ворсить – воршу, галдеть – галжу, дудеть – дужу, елозить – еложу, ерундить – ерунжу, застить – защу, зудеть – зужу, кудесить – кудешу, куролесить – куролешу, ляпсить – ляпшу, нудить – нужу, обезопасить – обезопашу, парусить – парушу, приютиться – приючусь, пылесосить – пылесошу, рысить – рышу, сбрендить – сбренжу, соседить – сосежу, угобзить – угобжу, умилосердить – умилосержу, чудесить – чудешу, чудить – чужу, шкодить – шкожу и др. Как известно, основными признаками слова как языковой единицы считаются непроницаемость, недвуударность, «цельность и единооформленность», изолируемость, «постоянство звучания и значения» и др. (Шанский 1972[1964], с. 11). В анализируемом случае чередование приводит к утрате такого критериально важного признака слова, как постоянство звучания (ср.: б д ишь, б д ит, б д им, но б ж у; ду д ишь, ду д ит, ду д им, но ду ж у). Думается, что именно по этой причине формы типа бжу, дужу, рышу, пылесошу, вонму и др. «настолько необычны для нашего слуха, что возникают сомнения в возможности использовать в речи эти формы» (Былинский и Розенталь 2011, с. 205), ср. (4); при употреблении они требуют пояснения, ср. (5):

  1. (4)
    1. а.

      Сижу это я в пещерке бжу… в смысле, бдю… Тьфу! Занимаюсь бдением? Как правильно?   (Ю. Федотова. По следу скорпиона; см. Источники 15)

    2. б.

      —Я ж посуду мою,—обиделся Димка.—И пылесошу. Мам, а как правильно: пылесошу или пылесосю?—Не знаю,—пробурчала Алена.

        (Е. Гайворонская. Несломленные каблучки; см. Источники 16)

  1. (5)
    1. а.

      В него вхожу, впадаю, окутываюсь и защу (от слова «застить») им весь мир.

        (Г. Д. Гачев. Русский Эрос; см. Источники 17)

    2. б.

      Вы думаете, я чужу? Нет, этого я себе не позволю. Хотя бы потому, что глагол ЧУДИТЬ не имеет формы первого лица единственного числа.

        (Ф. Д. Кривин. Принцесса Грамматика, или Потомки древнего глагола; см. Источники 18)

Почему же чередование (а значит и нарушение требования постоянства звучания) не приводит к дефектности парадигм таких, например, глаголов, как видеть, сидеть, встретить, судить, гордиться? По нашим наблюдениям, низкая опознаваемость формы с чередованием, влекущая дефектность парадигмы глагола, напрямую связана с низкой частотностью данного глагола, ср. Таблицу 4.

Наблюдается следующая закономерность: чем менее частотен глагол, тем более непривычна и тем хуже опознается как принадлежащая парадигме данного глагола его форма, измененная чередованием, ср. вынудить – вынужу, принудить – принужу, понудить – понужу. Ни один из этих глаголов не фиксируется как недостаточный, однако их частотность (особенно второго и третьего) невысока, отсюда следующее наблюдение: «У синонимов вынуждать, принуждать и понуждать в узусе плохо представлена форма 1-Л ЕД БУД СОВ (т.е. вынужу, принужу, понужу)» (Апресян 2001, с. 23). С учетом сформулированной нами закономерности можно утверждать, что любой низкочастотный, малоупотребительный глагол, спряжение которого предполагает наличие чередования, тяготеет к статусу недостаточного. С этой точки зрения классификационное решение авторов Русской грамматики (Шведова 1980) представляется более адекватным, чем позиция А. А. Зализняка (1977), см. Таблицу 1.

Итак, первая из рассмотренных выше причин недостаточности связана с нарушением требования благозвучия, вторая, третья и четвертая—с присутствием паразитарных ассоциаций, пятая—с нарушением требования ясности.Footnote 12 Данные причины могут взаимодействовать. Например, глаголы шелестеть и шерстить являются недостаточными в связи с тем, что формы ш еле щ у и ш ер щ у, во-первых, не опознаются как принадлежащие парадигмам указанных глаголов, а значит не вполне ясны, во-вторых, неблагозвучны. Также Формы глагола основать (осную́, оснуёшь, оснуёт и др.), во-первых, не опознаются как принадлежащие к его парадигме, во-вторых, ‘сталкиваются’ с близкозвучными формами глагола сновать (ср. осную́ и сную́, оснуёшь и снуёшь, оснуёт и снуёт), вступая с ними в отношения включения либо рифмовки, т.е. здесь ‘второе слово полностью включено в первое (эхо-рифма)’ (Jakobson 1987, с. 70).Footnote 13

Если свести указанные пять причин к одной, анализ утратит точность. Рассмотрим с данной точки зрения следующее определение недостаточных глаголов: «Глаголы, не имеющие формы 1-го лица единственного числа по причинам фонетическим (вследствие появления непривычных звуковых сочетаний). Дерзить, дудеть, ерундить, затмить, окраситься, очутиться, победить, убедить, чудить, шкодить и др.» (Розенталь и Теленкова 1985, с. 140). Проблемные формы здесь двусмысленны (держу, побежу, убежу), неясны (дужу, ерунжу, чужу, шкожу), однако вполне благозвучны; форма же окрашусь непривычна скорее по семантическим, чем по ‘фонетическим причинам’.

3 Использование форм с чередованием в речи и их нормативные трактовки

Поскольку функционирование анализируемых форм в речи ограничено, иногда довольно жестко, со стороны требований благозвучия, ясности и отсутствия паразитарных ассоциаций, эти формы иногда уходят в пассивный словарный запас, постепенно устаревая и принимая архаичный характер. Тем не менее, как и любые другие устаревающие или устарелые слова, они применяются в современной речи, в частности при исторической стилизации (6), в высоком, торжественном стиле (7), в религиозной, учительной речи (8a, б), в бурлескной, иронической речи (9):

  1. (6)

    Ехать мне в те края, на реке Орь город осную, руды сыскивать стану […].

      (В. С. Пикуль. Слово и дело; см. Источники 19)

  1. (7)

    В плен доспехов заветных / словно Карнá закован, / рук не простру, очарован, / к яду плодов запретных.

      (Б. Левит-Броун. Терзания и жалобы; см. Источники 20)

  1. (8)
    1. а.

      […] по благодати Его побежду все страсти и совершу всякую добродетель.

        (НКРЯ: Иоанн Кронштадтский. Мысли христианина о покаянии и Св. Причащении. 1860–1880)

    2. б.

      В Красоте и в духе укрепятся силы твои, и взглянешь ты ввысь и прострешь крылья свои, как завоеватель сужденного Света.

        (Н. Рерих. Держава света; см. Источники 21)

  1. (9)

    Придумано было классом, что я в книге о державинской поэзии к последней строке «Фелицы» «И лицезреньем наслаждусь» пририсую рифмующуюся с ней строчку «И табакеркой награждусь».

      (Л. О. Пастернак. Записи разных лет; см. Источники 22)Footnote 14

Ортологически проблемные формы обычно оцениваются как недопустимые или несуществующие в узусе: «Не говорят ‘убежу’, ‘очучусь’, ‘ощущу’, ‘побежу’ и т.д.» (Чешко 1990, с. 305); у недостаточных глаголов «1-е л. ед. ч. не употребляется» (Каламова 1990, с. 146); «Нет в узусе и таких форм, как побежу (от победить), убежу (от убедить), хотя в системе они, бесспорно, есть и потенциально выводимы по аналогии с такими во всех отношениях безупречными формами, как награжу (от наградить), осажу (от осадить) […]» (Апресян 2009, с. 547); отсюда активное использование в словарях запретительных помет ‘1 л. не употр.’, ‘буд. и пов. не употр.’, ‘буд. нет’ при недостаточных глаголах. Вместе с тем, факты говорят о том, что носители литературного языка регулярно нарушают указанные требования нарочито, в частности в языковой игре:

  1. (10)
    1. а.

      Ты чего бузишь?—Кто, я бужу?

        (В. З. Санников. Русский язык в зеркале языковой игры; см. Источники 23)

    2. б.

      Но теперь я его убежу не словами, а превосходящей силой и техникой, я обезлюжу его королевство!

        (Ф. Кривин. Принцесса Грамматика, или Потомки древнего глагола: сказки для грамотных; см. Источники 24)

    3. в.

      Я наконец до того заучился, что читаю латинскую элоквенцию в одном доме, да ведь так читаю, так гнушу в нос […].

        (НКРЯ: И. А. Гончаров. Письма. 1842–1859)

    4. г.

      Я еще полной своей поэтенью Ложных кумиров затмлю, Это вам я говорю, Иртеньев, А я говорить не люблю.

        (И. Иртеньев. Еще широким читательским массам…; см. Источники 25)

В следующих шутливых стихах использование неблагозвучной формы шелещу подчинено звукоизобразительной функции:

  1. (11)

    Я шестистишие Наташе напишу—Бумагой шелещу, пером шуршу. [Ш]тоб мысль не всполошить, стараюсь тише… Шепча пером и рифмами шурша.

      (Вл. Беспалько. Шестистишие; см. Источники 26)

Кроме того, носители языка регулярно пренебрегают (как эстетически относительными, не вполне существенными) требованиями благозвучия (12), ясности (13), а также требованием отсутствия паразитарных ассоциаций, возникающих на основе омонимии (14а), псевдомотивации (14б) и близкозвучия (14в):

  1. (12)

    И пусть твоей враждебной силой Надменно землю покорю,—И для наивности унылой Затмлю небесную зарю!   (К. Фофанов. Поэт; см. Источники 27).

  1. (13)
    1. а.

      В поездах по стране колешу.

        (Л. Татьяничева. Хвойный мед; см. Источники 28)

    2. б.

      Я жизнь их не обезопашу.

        (В. Гете. Фауст, перев. Б. Пастернака; см. Источники 29)

  1. (14)
    1. а.

      Я гнев твой догоню и гордость побежу.

        (Дм. Кленовский. Ярмо; см. Источники 30)

    2. б.

      Я обессмерчу плоть—ты обессмертил душу!

        (И. Бродский. Прощальная ода; см. Источники 31)

    3. в.

      Липы, тополи ветвисты Пусть на дерне тень прострут.

        (В. В. Капнист. Способ помолодеть; см. Источники 32)

Нежелание тратить усилия и время на поиск адекватных замен для сомнительных форм особенно характерно для разговорной речи, которая более всех иных стилей подчинена закону языковой экономии: «Грамматические формы у определенных лексем, запретные для других стилей, в разговорном оказываются допустимыми (ср.: я его убежу; берегя и т.д.)» (Панов 2007, с. 50), а значит годятся и для стилизации разговорной речи:

  1. (15)
    1. а.

      —Не сразу, но постепенно я отца убежу, что хватит уже так надрываться на заводе.   (Д. Калинина. Дело гангстера боится; см. Источники 33)

    2. б.

      —А я тебе чо, после армии куролешу?

        (В. Кожевников. Среди людей; см. Источники 34)

    3. в.

      Ну, я его раз не нужу и два не нужу, а на третий опять зову […].

        (НКРЯ: Н. С. Лесков. Запечатленный ангел. 1873)

Особенно относителен критерий благозвучия, во-первых, поскольку он зависит от индивидуального эстетического чутья, а значит от норм и ограничений конкретного идиостиля. Так, по мнению Л. А. Булаховского (1952[1935], с. 229), форма за щ и щ у недопустима [«Мы не говорим, например, ни ‘защищу’, ни ‘очучусь’, ни ‘убежу’ (к ‘убедить’), ни ‘побежу’ (к ‘победить’)»]. Другие же авторы относятся к ней более терпимо, не считая глагол защитить недостаточным (видимо, потому, что тавтология за счет повтора одного звука малозаметна). М. Бэрману критерий неблагозвучия, за исключением случая ‘скопления согласных’, представляется незначимым (Baerman 2008, с. 83); как бы в унисон данному мнению Павский (1850, с. 160) полагает, что «если бы по свойству губных 1-е лицо образовалось каймлю и клеймлю, то от стечения многих согласных выговор был бы труден». В современных словарях, однако, глаголы клеймить и каймить как недостаточные не фиксируются (видимо, потому, что консонантное скопление ймл не включает взрывных звуков, а потому не представляет трудностей в артикуляционном отношении). Различие взглядов на благозвучие консонантных скоплений получает отражение в словарях, ср.: затмлю (Ушаков 1994, т. 1, с. 1052), но: ‘затмить […] буд. 1 ед. затрудн.’ (Зализняк 1977, с. 717).

Во-вторых, критерий благозвучия зависит от норм и ограничений языкового стиля. Так, сложно представить себе формы очучусь и ощущу в лирическом стихотворении, однако в эпистолярном стиле они вполне возможны, ср.:

  1. (16)
    1. а.

      Рифмы и стихи не дают мне покоя в кибитке. Что же будет, когда очучусь дома?

       (А. С. Пушкин. Письмо Н. Н. Пушкиной, 19.09.1833; см. Источники 35)

    2. б.

      Если очучусь где-нибудь вроде Байкала, не удивляйтесь.

        (С. А. Есенин. Письмо А. А. Берзинь, 3.08.1925; см. Источники 36)

    3. в.

      Я ощущу в себе присутствие божие.

        (В. Г. Белинский. Письмо М. А. Бакунину, 16.08.1837; см. Источники 37)Footnote 15

Очевидно то, что требования благозвучия, ясности и отсутствия паразитарных ассоциаций скорее ограничивают употребление подобных форм, чем ставят их под запрет. Логично полагать, что от недостаточных глаголов проблемные формы образуются, и данные формы употребляются, хотя и «очень редко» (Граудина 1980, с. 215). С учетом этого факта представляется более оправданным использование не запретительных, а ограничительных помет при таких формах, например: «редко»—при обезопашу (Ушаков 1994, т. 2, с. 628), смержу (Ушаков 1994, т. 4, с. 296), пылесошу (Шведова 1980, с. 660), простру, прострешь, простри (Резниченко 2004, с. 845); «употр. несвободно»—при еложу, куролешу (Еськова 1994, с. 96, с. 148) и др.

Неиспользование ограничительных помет приводит к двум крайностям в оценке недостаточных глаголов, ср.: (а) ‘угнездиться, 1 л. не употр.’ (Ушаков 1994, т. 4, с. 879), но: угнезжусь (Еськова 2008, с. 359); (б) ‘пылесосить, 1 л. ед. не употр.’ (Резниченко 2004, с. 856), но: пылесошу (Соловьев 2008, с. 617); (в) ‘галдеть, 1 л. не употр.’ (Соловьев 2008, с. 156), но: ‘галдеть, галжу’ (Преображенский 1958, с. 117); (г) обезлешу (Глазунова 2013, с. 141), форму обезлешу ‘следует признать нормальной’ (Обнорский 1953, с. 114), но: ‘обезлесить, 1 л. ед. не употр.’ (Бояринова и др. 2011, с. 633), ‘невозможны формы обезлешу, обезлешенный от гл. обезлесить’ (Грот 1899, с. 839); (д) ‘обезлюдить, обезлюжу’ (Бояринова и др. 2011, с. 633), но: ‘обезлюдить, 1 л. не употр.’ (Ушаков 1994, т. 2, с. 628); (е) обессмерчу (Соловьев 2008, с. 409), но: ‘невозможны формы обессмерчу, обессмерченный от гл. обессмертить’ (Грот 1899, с. 839); (ж) окрышусь (Зализняк 1977, с. 861), но: ‘окрыситься, 1 л. не употр.’ (Ушаков 1994, т. 2, с. 796; Резниченко 2004, с. 689) и т.д. Во всех подобных случаях положительное решение не учитывает факт недостаточности глагола, отрицательное же, сопровождаемое запретительной пометой, не соответствует действительности языка, ср. (a)–(д):

  1. (а) 

    ‘Внять […] буд. нет’ (Зализняк 1977, с. 782), ‘внять, буд. вр. не употр.’ (Соловьев 2008, с. 111), но: «Почему же никак не вонмем мы, жадные, этой простой проповеди?» (А. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ; см. Источники 39).Footnote 16

  2. (б) 

    ‘Угобзить, 1 л. не употр.’ (Ушаков 1994, т. 4, с. 880), но: «И угобжу их землю туком» (Ф. Глинка. Опыты священной поэзии; см. Источники 41).

  3. (в) 

    Г. П. Гурин (2000, с. 5) именует формы осную и оснуешь ‘несуществующими’, согласно другой (типовой) оценке не используется только форма императива: ‘Основать(ся), осную(сь), оснуешь(ся), пов. не употр.’ (Резниченко 2004, с. 689), ср., однако: (i) «Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда на свете […]» (НКРЯ: А. Архангельский. Александр I. 2000); (ii) «Оснуй, утверди и украси домашнюю свою церковь» (Митрополит Платон. Поучительные слова …; см. Источники 42).

  4. (г) 

    ‘Бдеть, 1 л. ед. не употр.’ (Еськова 1994, с. 31; Иванова 2004, с. 29), но: Изложение от первого лица, как, скажем, в «Поучении» Мономаха, было невозможно в «Слове». Чтобы в этом убедиться, представьте себе в поэме такую неудобоваримую фразу: «Я не сплю, я бжу, я мыслию поля мерю…» (В. Чивилихин. Князь Игорь—автор ‘Слова о полку Игореве’; см. Источники 43).

  5. (д) 

    ‘Попрать, буд. и пов. не употр.’ (Еськова 1994, с. 233; Резниченко 2004, с. 845), ‘попрать, буд. не употр.’ (Иванова 2004, с. 545; Соловьев 2008, с. 543), но: (i) «Кто мятежом попрет закон тысячелетий?» (НКРЯ: Б. Лившиц. У ночного окна. 1934); (ii) «Тиран не успокаивается до тех пор, пока он не попрет ногами все законы, а народ не обратит в рабов» (Н. А. Энгельгардт. Павел Первый. Окровавленный трон; см. Источники 44); (iii) «Не мечи бисер перед свиньями, да не попрут его ногами» (Евангелие от Матфея 7.6).

Трактовка ‘попрать, ру, решь (книжн. ритор.)’ (Ушаков 1994, т. 3, с. 593) не отражает факт недостаточности данного глагола; более адекватную в этом плане картину дает ограничительная помета при глаголе попрать: «употр. преимущ. прош.» (Зализняк 1977, с. 678).

Поскольку сомнительные формы с чередованием существуют, причем и в системе языка, и в узусе, недостаточные глаголы целесообразно определить не как не имеющие некоторых личных форм (Дружинина 1963, с. 13–14; Розенталь и Теленкова 1985, с. 140), а как вызывающие затруднения при их образовании. Первая трактовка предполагает, что в парадигмах этих глаголов имеются ‘пустые клетки’, ‘пробелы’ (Carstairs-McCarthy 2001, с. 133; Baerman 2008, с. 81), что не вполне соответствует действительности языка, вторая—что данные формы существуют, но «избегаются в употреблении» (Шведова 1980, с. 660).

4 Приемы замены форм с чередованием

Ввиду того, что чередование зачастую искажает форму, насыщая ее паразитарными ассоциациями, делая неблагозвучной либо неясной, т.е. коммуникативно неприемлемой, практикуется два типа замен таких форм. Первый тип—литературная замена лексическими синонимами (бжу – бодрствую, побежу – выиграю); литературная замена перифразами (дужу – играю на дудке, пылесошу – делаю уборку, стону – издаю стоны). А. В. Миртов (1961, с. 15) советует: «Вместо побежу говорят: одержу победу; побежден; победа будет за мной (моя)», ср. (17):

  1. (17)

    С ее девственной свежестью сочетаю мои вечные чары,—победа ли жизни, победа ли смерти, но победа будет моя.

      (НКРЯ: Ф. К. Сологуб. Победа смерти. 1907)

Как видим, такие замены нередко бывают «слишком книжны, не годятся для непринужденной бытовой речи (и могут в ней употребляться только шутливо)» (Панов 2007, с. 18).

Второй тип—нелитературная замена вариантами без чередования, которая, впрочем, встречается даже в речи авторитетных носителей языка, см. (18). Примером эстетической мотивации такого выбора служит (19):

  1. (18)
    1. а.

      [А] он меня головой толк да толк в спину, и я очутюсь на ковре […].

        (НКРЯ: В. Ф. Одоевский. Игоша. 1833)

    2. б.

      Я клеймю позором ненужные жестокости.

        (Ю. Семенов. Экспансия; см. Источники 45)

    3. в.

      Дубасю кулаками по закоркам.

        (НКРЯ: И. Л. Сельвинский. Из дневника. 1954)

  1. (19)

    По ним и совесть в себе ощутю (не хочется палатализовать слово—в «ощущу»).   (Г. Д. Гачев. Осень с Кантом; см. Источники 46)

Относительно использования форм без чередования в речи и их нормативной трактовки ученые констатируют: «[М]ногим естественной кажется форма без чередования: обезопасю, дубасю, пылесосю» (Граудина 1980, с. 215); «В глагольных неологизмах мы совершенно очевидно стремимся избежать чередований (ср. от глагола пылесосить – пылесосю, а не пылесошу)» (Бернштейн 2000, с. 306); «Впрочем, в случае нужды возможно сказать: очутюсь» (Чернышев 1914, с. 292); еще А. Х. Востоков (1831, с. 119) рекомендовал как возможные формы бдю, борзюсь, дудю, каймю, клеймю, кудесю, мерзю, обезопасю, очутюсь, ощутю, скользю, слезю, тмю, тузю, чудесю, чудюсь.

Вместе с тем, формы без чередования асистемны, т.е. вступают в конфликт с грамматической системой языка, поскольку в форме 1 л. ед. ч. должно иметь место чередование (с/ш, т/ч, д/ж и др.), отсюда фиксация их как неправильных: «Обезлесю (от обезлесить) – <правильно> обезлешу», «Обезопасю (от обезопасить) – <правильно> обезопашу», «Обезсмертю (от обезсмертить) – <правильно> обезсмерчу» (Долопчев 1909, с. 153), «затмлю (неправильно затмю)», «обезопашу (неправильно обезопасю)» (Горбачевич 2009, с. 108, с. 203). Выбор между системным (но искаженным чередованием, а потому неблагозвучным, неясным или насыщенным паразитарными ассоциациями) и благополучным в этом отношении (но асистемным, а значит нелитературным) вариантом бывает сложен:

  1. (20)
    1. а.

      Когда я его победю… или правильно говорить—побежу!—Побежу,—сказал один из воинов.—Нет, победю,—сказал второй.—Я тебе сколько раз твердил: побежу! побежу!

        (Кир Булычев. Опасные сказки; см. Источники 47)

    2. б.

      Но я-то поняла, что на самом деле побоялись, что я затмлю (или затмю?) их замухрыжистого министра.

        (Л. Черняк. Записки эмигрантки; см. Источники 48)

Ситуация напоминает печально известный проход между Сциллой и Харибдой, ср.: «Правда, не терпимо в сих глаголах и правильное производство: бжу, дужу, чужусь, ощучу, но все это не дает права вводить неслыханные: бдю, дудю» (Павский 1850, с. 224).

Асистемные варианты характерны для нелитературных форм языка, где норма не препятствует действию закона аналогии, восстанавливающей единство звучания слова: лям з ишь, лям з ит → лям з ю. Глагол лямзить (сов. слямзить) является грубо-просторечным, поэтому системная, а значит литературная форма лямжу (слямжу) гораздо менее естественна для него, чем асистемная форма лямзю (слямзю). В силу своей асистемности «простореч. лямзю более нелитературно, чем слово в целом» (Зализняк 1977, с. 710), эту же характеристику получает и словоформа ляпсю (сляпсю), см. Зализняк (1977, с. 730).

В литературном языке асистемные варианты недостаточных глаголов активно используются при стилизации просторечия (21) или детской речи (22). Эти же формы характерны и для речи героев детской литературы, ср. (23):

  1. (21)

    Я дудю, значит, а он, козел, ничего не слышит. Вот теперь сам считай. Лобовик—штука, крыло—семь сотен. Что делать, Игорек? Где взять такие бабки?

      (Г. Прашкевич. Пожить в тени баобабов; см. Источники 49)

  1. (22)

    —Я их пронзю шпагой!—закричал деревянный человечек Буратино.

      (К. Булычев. Кровавая Шапочка, или Сказка после сказки; см. Источники 50)

  1. (23)

    Победю я жару и мороз, Лишь бы медом был вымазан нос!

      (А. Милн. Винни Пух и Все-Все-Все, перев. Б. Заходера; см. Источники 51)

Замечено, что «отсутствие 1-го лица ед. числа у глагола победить (побежу? победю?) обыгрывают многие авторы» (Санников 1999, с. 73). Отсюда уступка узусу со стороны лексикографов: «В разг. и худ. речи в качестве шутки возможны формы победю, побежу» (Гридина, Коновалова и Бурцева 2013, с. 369).

Еще Квинтилиан указал на то, что ‘фигура речи становится ошибкой, если она не преднамеренна, а случайна’ (Quintilianus 1854, с. 111). Так, анализируя грамматические фигуры, он пишет: ‘Изменяются и времена [глагола]…, и наклонение… короче, [фигуры] из тех же источников образуются, что и ошибки’ (ibid., с. 111). Далее, рассматривая фигуры убавления, ученый отмечает: ‘Эллипсис, в зависимости от контекста, может стать либо ошибкой, либо фигурою’ (ibid., с. 113). Тактика нарочитой неправильности используется как прием речевой характеристики персонажа (24), а также языковой игры (25):

  1. (24)

    —А-а-а, все понятно,—скривил он губы в усмешке.—Испугались, что я затмю всех этих писак! Или не затмю?

      (С. Тарасов. Поздняя дорога; см. Источники 52)

  1. (25)

    Греюсь и дудю (дуду? дужу?) себе под нос что-нибудь интеллектуальное, вроде «Ах, вы, глазки (д) голубые, мне вас больше не-е-е видать…»

      (НКРЯ: Ю. Даниэль. Письма из заключения. 1966–1970)

Иногда асистемные формы приобретают статус стилистически нейтральных и литературных: с лать – ш лю, аналогично: мы с лить – устар. мы ш лю (при совр. мы с лю), см. (26a, б); погру з иться – погру ж усь, погру ж енный; аналогично: прон з ить – прон ж у, прон ж енный, ср. (27a, б):

  1. (26)
    1. а.

      Как не пала: я об одном человеке и день и ночь мышлю.

        (НКРЯ: А. П. Сумароков. Вздорщица. 1770)

    2. б.

      Я «Телеграфом» очень доволен—и мышлю или мыслю поддержать его.

        (А. С. Пушкин. Письмо Л. С. Пушкину, 27.03.1825; см. Источники 53)

  1. (27)
    1. а.

      Поутру, толпяся, народ изумленный

      Кричал и шептал об одном:

      Там, в доме, был русский, кинжалом пронженный

      И женщины труп под окном.

        (НКРЯ: М. Ю. Лермонтов. Баллада. 1832)

    2. б.

      Когда бегут передо мною греки, А я героя вижу, разве я Не чувствую себя насквозь пронженной, Непобедимая, врагов угроза?

        (Г. фон Клейст. Пентесилея, перев. Ф. Сологуба и А. Чеботаревской; см. Источники 54)

Вспомним, однако, что причастие прон з енный «косвенно свидетельствует о 1 л. ед. прон з ю» (Бернштейн 1974, с. 107):

  1. (28)

    Паду ли я стрелой пронзенный […].

      (НКРЯ: А. С. Пушкин. Евгений Онегин. 1826)

Оценки системного варианта пронженный были различны. В начале XX в.: (а) одобрительная: «Так как мы теперь спрягаем вонзить, пронзить так же, как занозить: вонжу, пронжу, заножу, то в нашем языке вполне естественны и связанные с этими формами причастия: вонженный, пронженный» (Чернышев 1915, с. 321); (б) ограничительная: «Пронзить, пронзенный и пронженный (реже)» (Огиенко 1914[1911], с. 151). В толковых словарях советского и постсоветского периодов устарелый вариант пронженный не фиксируется, на него наложен нормативный запрет; победила асистемная форма: «пронзить – пронзенный, а не пронженный» (Миртов 1961, с. 104). Этот же путь в литературный язык прошла и асистемная форма обезопасенный, ср.: «обезопасить, обезопашу (неправильно обезопасю)», но: «обезопашенный и обезопасенный» (Горбачевич 2009, с. 203). Как видим, «древность и безобразныя речения благообразными делает» (Сумароков 1782, с. 14).

Глаголы с асистемными формами (встре т юсь, гор д юсь и др.) нельзя отождествлять с недостаточными; между тем, Baerman (2008, с. 93) совершенно справедливо констатирует, что «взаимосвязь между типом без чередования и недостаточностью остается неясной». Мы предлагаем следующий критерий разведения данных двух типов: если глагол образует системные формы с чередованием (встре ч усь, гор ж усь), не вступающие в конфликт с требованиями благозвучия, ясности и отсутствия паразитарных ассоциаций, то к числу недостаточных он не относится.

5 Определения недостаточных глаголов: критический анализ

Научная литература, так или иначе затрагивающая рассматриваемую проблему, восходит к поздней античности и уже давно стала практически необозримой, поэтому ниже будут проанализированы лишь те, на наш взгляд, спорные трактовки недостаточных глаголов, которые имеют типовой характер.

1. Определение их как «не имеющих 1-го лица в ед. ч. » (Дружинина 1963, с. 13–14; Розенталь и Теленкова 1985, с. 140) принять трудно, поскольку недостаточность может охватывать и другие формы. Не вполне точна и трактовка недостаточности как «отсутствия некоторых грамматических форм, характерных для единиц данного класса»Footnote 17 (Trask 2003, с. 74), так как дефектность парадигмы может быть ограничена одной формой; иными словами, недостаточность может быть не только регулярной, но и ‘точечной’ (Гурин 2000). С этой точки зрения более приемлема трактовка недостаточных глаголов как таких, «от которых употребляются лишь некоторые формы» (Покровская 2013, с. 117).

2. В. В. Иванов относит к числу недостаточных глаголы, использующие одну и ту же форму в ряде значений, например «во всех временах» (Иванов 2009, с. 166), т.е. глаголы с многозначными формами, явно отождествляя феномены недостаточности и грамматической полисемии. С этой позиции к числу недостаточных пришлось бы отнести глагол атаковать, так как его формы (атакую и др.) используются в значениях настоящего и будущего времени.

3. В некоторых случаях не вполне четко различают недостаточность и супплетивизм, ср.: «Недостаточные глаголы суть те, в коих недостающие времена и наклонения происходят совершенно от другого начала», ср. идти, иду, но шел, шедший (Пенинский 1837, с. 104). С этой точки зрения пришлось бы признать недостаточным глагол быть на том основании, что «он не имеет формы настоящего времени несовершенного вида»Footnote 18 (Franks 1995, с. 309), ср. быть, буду и есть, устар. есмь. Традиция отождествления недостаточности и супплетивизма длительна: так, римский филолог Кассиодор (ок. 487–580) именует прилагательные bonus ‘хороший’ и malus ‘плохой’ (дефектными), поскольку они обладают супплетивными формами сравнительной степени melior ‘лучше’ и pejor ‘хуже’ (Cassiodorus 1679, с. 595). Давно замечено, что сомнительная форма недостаточного глагола действительно может быть замещена более благополучной формой из парадигмы синонимичного ему глагола (см., например, Gesenius 1898[1813], с. 229). Так, глагол чтить «по образцу катить, качу должен иметь первое лицо ччу; но как это несносно для произношения, то он и лишается первого лица, и в случае нужды заимствует первое лицо от других однозначащих глаголов честь, почитать, и вм. ччу допускает чту, почитаю» (Павский 1850, с. 225). Однако формы чтить и почитаю или победить и выиграю нельзя считать супплетивными, поскольку, в отличие от форм я и меня, быть и есть, они не являются формами одного слова. Такие «[з]аимствуемые у ближайшего синонима грамматические формы» логично трактовать как «несобственные» (Апресян 2010, с. 68), а не как супплетивные или ‘частично супплетивные’ (Евгеньева 1972, с. 8).

4. Сервий Донат полагает, что ‘глагол sum [есмь] недостаточен, ибо нет никакого иного глагола, на -ит кончающегося, но лишь на -o’ (Pompeius 1820, с. 301). Как видим, здесь не вполне четко разведены феномены недостаточности и изолированности, т.е. уникальности формы.

5. К числу недостаточных Сервий Донат отнес и те глаголы, которые ‘не имеют причастных форм’ (Pompeius 1820, с. 371), ‘одного из времен или императива’ (ibid., с. 268), а также ‘безличные глаголы’ (ibid., с. 302). Этот подход лег в основу длительной традиции, ср.: «Недостаточными глаголами называются такие, у которых чего-нибудь не достает: либо одного из залогов, либо одного из видов, либо одного из наклонений, либо лиц и т.д. Из этого видно, что недостаточные глаголы чрезвычайно разнообразны и всех их перечислить невозможно […]» (Яухци 1844, с. 63).Footnote 19 И. И. Давыдов (1852, с. 99) отнес к разряду недостаточных «глаголы, не имеющие какого-либо из двух видов—неопределенно-кратного или однократного»: очнуться, хлынуть, молвить («не имеют первого вида»); обожать, ожидать, опасаться («лишены второго вида»). Ю. С. Маслов (2004, с. 411) считает недостаточными глаголы потанцевать, поплясать, которые «не имеют форм несовершенного вида», а также «лежать, спать, существовать, голодать, любить», которые «не имеют форм совершенного вида». Здесь, видимо, следует прислушаться к мнению Г. П. Павского (1850, с. 224): «Но несправедливо было бы, если бы глаголы среднего залога мы поставили также в число недостаточных за то, что они не имеют страдательного залога. Глаголов однократных нельзя назвать недостаточными за то, что они не имеют настоящего времени и причастия. То же должно разуметь и о прочих глагольных принадлежностях» [курсив наш—В. М.]. К разряду недостаточных причисляют и глаголы (усыхать, закипать и др.), от которых трудно образовать формы 1-го и 2-го лица ед. и мн. числа по семантическим причинам. Однако при метафоризации, например «в шутливой речи в ответ на замечание о том, что собеседник похудел, он может сказать: “Усыхаю”. Рассказывая о себе, неуравновешенный человек замечает: “Когда я закипаю, то все умолкают”» (Дружинина 1963, с. 8; Шведова 1970, с. 413); с этой точки зрения представляется оправданной позиция тех ученых (Граудина и др. 1976, с. 214–218; Шведова 1980, с. 660–661; Baerman 2008, с. 81–97), которые исключают из сферы своего внимания семантически мотивированную недостаточность.

6 Выводы

Проведенное исследование позволяет прийти к следующим выводам: Существует не две (как принято считать), а пять причин ограничений на употребление глагольной словоформы: 1. Неблагозвучие, в частности слоговая тавтология (обуржуазить – обур жу а жу), столкновение одинаковых слогов (очутиться – о чучу сь) или ряда согласных (затмить – за тмл ю). 2. Омонимия форм. Факторами возникновения недостаточности в данном случае являются: (а) такое совпадение с формой другого слова, которое вызывает паразитарные ассоциации, приобретающие особую силу, когда они имеют комический (победить – побежу ∼ прост. побежу от побежать) или табуистический характер (сопеть – соплю ∼ вин. ед. от вульг. сопля); (б) совпадение формы низкочастотного глагола с формой гораздо более употребительной единицы: дерзить (частота 1.1) – держу ∼ держать (196.5). Если подавляющего превосходства в частотности ни у одной из единиц нет, менее частотная единица в конкурирующей паре не становится недостаточной: возить (23.8) – вожу ∼ водить (34.7). 3. Конфликт близкозвучных единиц. Факторами возникновения недостаточности в этом случае являются: (а) паразитарные ассоциации, отсылающие, в частности, к табуизмам: простереть – простру, прострёшь, прострут, простри; (б) близкозвучие, связывающее низкочастотный глагол с формой гораздо более употребительного слова: обруси́ть – обрушу́, обрушён ∼ обру́шу, обру́шен, обру́шить. Поскольку в данном случае словоформы противопоставлены фонетически, условием ограничения одной из них является несопоставимо более высокая частотность конкурирующей словоформы. 4. Псевдомотивация, возникающая в словесных парах, компоненты которых вступают в отношения включения: обес смерч у (от обессмертить) ∼ смерч. 5. Неясность, в силу чего форма, измененная чередованием, не опознается как принадлежащая парадигме данного глагола. В данном случае чередование приводит к утрате такого критериально важного признака слова, как постоянство звучания (ср.: ду д ишь, ду д ит, ду д им, но ду ж у), что, однако, происходит только при условии низкой частотности данного слова, ср. сидеть (113.5) – сижу (глагол не является недостаточным), но: дудеть (0.9) – дужу (глагол является недостаточным). Наблюдается следующая закономерность: чем менее частотен глагол, тем более непривычна и тем хуже опознается как принадлежащая парадигме данного глагола его форма, измененная чередованием. С учетом сформулированной закономерности можно утверждать, что любой низкочастотный, малоупотребительный глагол, спряжение которого предполагает наличие чередования, тяготеет к статусу недостаточного. В случаях 2., 3. и 5. наблюдается следующая закономерность: чем менее частотен глагол, тем он более тяготеет к статусу недостаточного; вместе с тем, ассоциации комического и обсценного характера обладают блокирующей силой вне зависимости от распределения частот в паре «конфликтующих» словоформ.

Носители литературного языка регулярно нарушают указанные требования: (а) нарочито, в частности в языковой игре; (б) пренебрегают ими как несущественными. Очевидно то, что требования благозвучия, ясности и отсутствия паразитарных ассоциаций скорее ограничивают употребление подобных форм, чем ставят их под запрет. Поскольку сомнительные формы с чередованием существуют и в системе языка, и в узусе, недостаточные глаголы следует определить не как не имеющие некоторых форм (данная трактовка предполагает, что в парадигмах этих глаголов имеются ‘пустые клетки’, что не соответствует действительности языка), а как имеющие в своей парадигме как минимум одну форму, которая по причине неблагозвучия, насыщенности паразитарными ассоциациями или неясности узуально ограничена.

Варианты форм без чередования (очучусь – очутюсь), являющиеся альтернативой узуально ограниченным формам недостаточных глаголов, удовлетворяют требованиям благозвучия, ясности и отсутствия паразитарных ассоциаций, однако в силу своей асистемности нарушают требование грамматической правильности. Целесообразен следующий критерий разведения глаголов с асистемными формами и недостаточных глаголов: если глагол образует системные формы с чередованием (встре ч усь, гор ж усь), не вступающие в конфликт с требованиями благозвучия, ясности и отсутствия паразитарных ассоциаций, то к числу недостаточных он не относится.

Источники

1:

http://www.rulit.me/books/tom-4-povesti-read-224968-9.html.

2:

https://books.google.ru/books?isbn=5765425674 (Кожевников, А. Ю. (2007[2001]). Крылатые фразы и афоризмы отечественного кино (с. 336). Москва).

3:

http://www.bards.ru/archives/part.php?id=19110.

4:

http://www.irteniev.ru/verse.php3?id=00000071.

5:

http://poetrylibrary.ru/stixiya/voznesenskij-1.html.

6:

https://books.google.ru/books?isbn=545754446X (Санников, В. Краткий словарь русских острот).

7:

http://www.frumker.com/epigram/596-penkinu-sergeyu.html.

8:

http://militera.lib.ru/poetry/russian/samoilov/01.html (Самойлов, Д. Сороковые).

9:

http://www.vekperevoda.com/1900/mdonskoj.htm.

10:

http://www.stihi.ru/2013/10/03/6286.

11:

http://feb-web.ru/feb/gogol/texts/ps0/psc/psc-5162.htm.

12:

Аксаков, И. С. (1960). Варварино. Стихотворения и поэмы (с. 117). Москва.

13:

Аксенов, В. (2004). Солноворот (с. 130). Санкт-Петербург.

14:

http://shmelev.lit-info.ru/shmelev/pisma/bredius-subboyinoy/1942-1950-12.htm (Переписка И. С. Шмелева и О. А. Бредиус-Субботиной. 1942–1950 гг. Часть 12).

15:

http://www.litmir.me/br/?b=8625&p=94.

16:

http://m.litfile.net/read/120730/169000-170000?page=51.

17:

Гачев, Г. Д. (2004). Русский Эрос (с. 269). Москва.

18:

http://www.litmir.me/br/?b=133299.

19:

http://www.litmir.me/br/?b=119779&p=127.

20:

Левит-Броун, Б. (2000). Терзания и жалобы (с. 108). Санкт-Петербург.

21:

https://books.google.ru/books?isbn=5425085516.

22:

https://books.google.ru/books?id=R_vVAAAAMAAJ.

23:

Санников, В. З. (1999). Русский язык в зеркале языковой игры (с. 74). Москва.

24:

http://www.litmir.me/br/?b=133299.

25:

http://magazines.russ.ru/october/2006/1/ir4.html.

26:

Беспалько, В. (1994). Шестистишие. В Восхождение. Выпуск 1 (с. 77). Санкт-Петербург.

27:

https://archive.org/stream/illiusiistikhot00fofagoog#page/n5/mode/2up (Фофанов, К. (1900). Иллюзии: стихотворения (с. 113). Санкт-Петербург).

28:

Татьяничева, Л. (1978). Хвойный мед (с. 122). Москва.

29:

http://jwgoethe.ru/faust/faust-pasternak-part120.

30:

http://mreadz.com/new/index.php?id=128832&pages=99.

31:

http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=7462.

32:

http://www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=13459.

33:

https://books.google.ru/books?isbn=5457210251.

34:

Кожевников, В. (1980). Среди людей (с. 20). Ставрополь.

35:

http://bookz.ru/authors/pavel-annenkov/material_813/page-40-material_813.html (Анненков, П. Материалы для биографии А. С. Пушкина).

36:

http://rubooks.org/book.php?book=12897&page=186 (Есенин, С. (2005). Полное собрание сочинений в семи томах. Т. 6: Письма. С. 186. Москва).

37:

http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_3891.shtml (Белинский, В. Г. Письма. 1829–1840).

38:

http://www.stihi.ru/2009/04/24/3894.

39:

http://www.lib.ru/PROZA/SOLZHENICYN/gulag.txt_Piece100.10.

40:

http://www.rvb.ru/homerus/iliada/01text/01.htm.

41:

https://books.google.ru/books?id=OAReAAAAcAAJ (Глинка, Ф. Н. (1869). Сочинения (с. 142). Москва).

42:

https://books.google.ru/books?id=LDVFAAAAYAAJ (Митрополит Платон (1782). Поучительные слова при Высочайшем Дворе и в др. местах (с. 143). Москва).

43:

http://www.voskres.ru/literature/raritet/chivilihin.htm.

44:

https://books.google.ru/books?isbn=5444471647.

45:

http://lib.rin.ru/doc/i/69763p60.html.

46:

Гачев, Г. Д. (2004). Осень с Кантом: образность в ‘Критике чистого разума’ (с. 174). Москва.

47:

http://books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr_av/bulyc027.htm?9/13.

48:

http://samlib.ru/c/chernjak_l_m/zapiskiemigrantki.shtml.

49:

http://bookz.ru/authors/pra6kevi4-gennadii/pojit_-v_344/page-11-pojit_-v_344.html.

50:

http://m.litfile.net/read/292153/213000-214000?page=27.

51:

https://books.google.ru/books?isbn=5224025060 (Милн, А. А. (2001). Винни Пух и Все-Все-Все (с. 77). Москва).

52:

Тарасов, С. (2003). Поздняя дорога (с. 88). Белгород.

53:

http://feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push17/vol13/y1321572.htm.

54:

http://top-antropos.com/rating/item/210-heinrich-von-kleist-penthesilea.